Оружейники прошлого были уверены, что у некрасивого оружия и судьба будет несчастливой. Наверное, это утверждение справедливо. Но что касается литья пушек, то их эстетические качества были обусловлены прежде всего самыми жесткими требованиями, прописанными в царских указах. Петр I, не умевший, как известно, говорить намеками, так и писал: «А коли мастеры учнут пушки лить кривороты и со всякими охулками, быть тому повешену». Как тут не понять! Отливали, как выпивали – с толком, с чувством, с расстановкой…

ДЫРКА, ОБИТАЯ БРОНЗОЙ

Мастера-пушкари всегда высоко ценились на Руси, причём их работа окружалась плотной стеной таинственности и мистицизма. Шутка ли – заниматься делом, от которого зависела боеспособность отечества, человеческие судьбы и своя собственная. Профессия «литца», как в старину называли пушечных дел мастеров, была наследственной, чему пример – славные династии Булгаковых, Кречетниковых, Чоховых.

Каждый мастер знал себе цену и хранил свои профессиональные секреты в глубокой тайне, отделываясь от любопытствующих расхожей среди пушкарей фразой: «Возьми дырку, обей её бронзой и получишь пушку». Связанный с таинством превращения металла в орудие смерти, оружейник владел не только семейными рецептами отливок и оригинальной манерой исполнения. Для создания столь грозного и монументального оружия требовались уже не ремесленные навыки, а поистине универсальные знания. Каждый пушкарь был одновременно конструктором, плавильщиком и специалистом по кладке печей. Он должен был знать математику, физику и химию, чтобы проводить необходимые расчёты; составлять рецептуру сплавов и судить о степени готовности металлов. И наконец, он самостоятельно изготавливал специальные формы для литых надписей, орнаментов и украшений, а это, в свою очередь, требовало от него художественного вкуса и соответствующих умений.

Разумеется, подобная школа профессионалов не могла возникнуть в одночасье и по высочайшему указу. Истоками её послужило многовековое искусство литья бронзовых храмовых колоколов, в котором издавна сложились оригинальные технологии и декоративные приёмы. Правда, на самом раннем этапе производства артиллерийского оружия, когда создавались так называемые «тюфяки» (от турецкого «туфенк» – ружьё), в таком «культурном багаже» особой надобности не возникало. Стволы «тюфяков» склепывали из кованых полос железа и соединяли их железными обручами по типу бочонков. Такие орудия были и внешне несуразными и ненадёжными – нередко они разрывались при первом же залпе, не выдерживая давления пороховых газов. Начиная с середины XV века стволы пушек стали отливать из бронзы, вот тут-то и пригодилась техника литья, позаимствованная у колокольных дел мастеров.

БЕЗ ПРАВА НА ОШИБКУ

Первые русские бронзовые стволы были связаны с именами талантливых самоучек Федьки Пушечника, Якова, Вани и Васюка (именно так они и подписывали свои пушки). Однако первый пушечный завод под названием «Пушкарская изба» и регулярное производство бронзовых орудий появилось только с приездом в Россию по приглашению Ивана III в 1475 году итальянского архитектора и военного инженера Аристотеля Фиорованти, автора Успенского собора на территории Кремля. Орудия поначалу отливались по итальянским образцам, и стволы имели слегка коническую форму, обычно с двумя цилиндрическими приливами (т.н. цапфы, или ветлюги) в центре тяжести, которые передавали часть отдачи лафету и помогали вертикальной наводке.

К середине XVI века конструкция пушек усовершенствовалась ещё двумя функциональными деталями – скобами и винградом. Скобы (они же «дельфины» и «уши») помещались в верхней части ствола и служили для подъёма орудия на лафет, а винград (репей, шишка) – утолщённый стержень на тарели ствола – применялся для вертикальной наводки, а также для перемещения орудия из боевого положения в походное, и наоборот.

Несмотря на то что формы этих элементов были чётко обусловлены функцией, это не мешало литейщикам превращать их в декоративные украшения в виде растительных орнаментов и причудливых животных – грифонов, диковинных рыб, драконов и т.п. Может показаться, что все эти фигурки и завитки создавались красоты ради, но на самом деле они помогали как можно точнее прицеливаться.

Что же касается технологии литья, то к пушечной бронзе предъявлялись несколько иные требования, чем к колокольной. В ней мастера искали сочетание достаточно высокой твёрдости с необходимой вязкостью. Сопротивление износу, максимальная плотность литья, стойкость к коррозии – вещи само собой разумеющиеся для боевого оружия, но по тем временам не очень-то легко достижимые. Путём многочисленных проб и ошибок литцы нашли оптимальное соотношение металлов: 89-91% меди и 9-11% олова. Плавили пушечную бронзу в открытых печах, растопленных древесным углём. Расплавленный металл постоянно перемешивали, а когда его температура достигала 1100-1500 0С, тонкой струйкой заливали в подготовленную глиняную форму – дырка обрастала бронзой, что, в общем-то, соответствовало шутливому пушкарскому совету.

Причём для оружейника чрезвычайно важна точность изготовления модели. Выглядело это так: стержень обматывали льняным канатом, затем покрывали глиной, а сверху расплавленным воском. По восковому слою наносили все лепные (тоже из воска) украшения и надписи, выполненные в зеркальном отображении. После этого воск густо обмазывали жиром и снова покрывали толстым слоем глины. Когда глина хорошо высыхала, мастера осторожно удаляли верёвку, а потом и стержень.

Вокруг заготовки разжигали костры. Под действием высоких температур воск постепенно вытапливался, а глиняный монолит приобретал прочность камня. Получалась готовая форма для литья, которую укрепляли железными полосами. Точно по центру формы с чрезвычайной осторожностью устанавливали железный сердечник – он занимал место будущего канала ствола. Если стержень устанавливали криво, то стенки пушки получались неравномерными по толщине и такое орудие при стрельбе могло разорваться. Затем в форму заливали расплавленный металл и, когда он затвердевал, форму разбивали, добывая из неё чушку. В этом полуфабрикате ещё отсутствовало запальное отверстие, его высверливали позднее. Пушку очищали от наплывов бронзы, прочеканивали рисунок, полировали. На основе одной формы, можно было отлить одно-единственное орудие и на его изготовление обычно уходило от года до полутора лет.

Изготовленная пушка обязательно должна была пройти испытания. Её заряжали максимальным зарядом, и сам мастер делал три выстрела. Известны случаи, когда плохо сделанное орудие разрывало на куски, и мастер погибал. Если испытания заканчивались успешно, то на тарельной части ставилось особое клеймо – знак того, что пушка принята на государственную службу.

АСПИД ШТУЧНЫЙ

Индивидуальный стиль работы мастера проявлялся в основном не в процессе отливки, а на стадии формовки модели. Оружейники тогда не знали стандарта и никогда не повторяли не только чужие образцы, но и свои собственные. Готовые орудия отличались не только внешним убранством – практически все их боевые и технические характеристики зависели от воли и знаний мастера. По собственному усмотрению он назначал длину, толщину, калибр орудия, его наружные очертания и, разумеется, характер декора. Присваивая пушке то или иное пышное название («Гамаюн» «Аспид летучий», «Онагр», «Барс» и т.п.), мастер тем самым подчёркивал, что она является единственной и неповторимой.

Между тем именно эта уникальность стала ощутимой помехой в дальнейшем развитии артиллерии, ведь для каждой пушки требовались особые ядра, которые в походах легко бывало перепутать, не имея специальных навыков в обслуживании.

«Непотребно многие имена пушкам давать и тем величину ядра трудиться узнавать, – говорилось в петровском указе 1701 года. – У многих пушек великое разделение является, и хотя многие пушки одинаковы имена имеют, но однакож неодинаковыми ядрами стреляют». Царь приказал, чтобы впредь пушки изготавливались исключительно по чертежам – одной длины, одного веса, и чтобы детали «ни чертою более или менее назначенного были». Отныне пушкарям вменялось в обязанность перед началом работы составлять подробный чертёж ствола, который утверждался лично государём, а также смету и пояснительную записку к ней, т.н. «сказку».

Вся артиллерия при Петре была подразделена на полковую, осадную и крепостную, причём на 50 лет раньше, чем в Западной Европе, была создана конная артиллерия. Для каждого вида артиллерии предназначались заряды определённого калибра, а для их транспортировки впервые в артиллерийской практике стали применяться зарядные ящики.

ХРАНИ МЕНЯ, МОЙ ТАЛИСМАН

Для всей средневековой культуры характерной чертой был символизм, позволявший скрывать за внешним знаком множество значений и смыслов. Поэтому весь характер пушечных украшений являл собой систему изобразительных знаков, выполнявших, в первую очередь, функцию своеобразного оберега. Главными персонажами декора, аллегориями удачи, воинской доблести и справедливости были лев и единорог. По контрасту c ними на стволе орудия присутствовали знаки зла и насилия – аспиды (змей свертной или змей летучий), волки, медведи и ехидны. Птицы ассоциировались с жизнью и долголетием, например, павлин служил символом возрождения, сирин («пернатая дева») – райского блаженства, а сокол, кречет, гамаюн и ястреб олицетворяли силу и стремительность. По именам всей этой фауны и называли мастера отлитые ими орудия.

Например, один из самых прославленных мастеров Андрей Чохов, автор всем известной Царь-пушки, шедевра бронзолитейного искусства, установленного в Кремле, избирал в качестве своих «фирменных» элементов декора гвоздику и шестилистник (символы победы), а в растительный орнамент обязательно включал изображения дельфинов, как аллегорию спасения.

Для оформления пушечных стволов также использовались геральдические мотивы, а с середины XVII века декор дополняют изображением православного креста, справа от которого находится копьё, слева – трость. Некоторые мастера славились своим талантом в изображении людей. Например, на правой стороне уже упомянутой Царь-пушки имеется изображение царя Федора (заказчика пушки) в полном царском облачении, едущего верхом. Кстати, название орудия идёт не от его грандиозных размеров (длина – 5,34 м, калибр – 89 см, вес – 2400 пудов, или 40 т), а именно по причине размещения на нём царского лика.

КОЛОСС ЧУГУННЫЙ

Уже в XVI веке началась частичная замена бронзы чугуном, а после 1700 года пушечные производства стали строить поближе к местам залегания руд – в Олонецком крае и на Урале. Здесь изготавливали и орудия и ядра, используя при этом новый способ формовки пустотелых и массивных предметов – по разъёмным моделям. Так что ко времени нашествия Наполеона на вооружении русской армии уже преобладали чугунные пушки, хотя сохранялись ещё и бронзовые. Чугунная пушка-гигант, отлитая в 1869 году на Пермском чугунно-пушечном заводе, превосходила по многим параметрам классический бронзовый образец, установленный в Кремле. Чистый вес её составил 2700 пудов, а калибр – 20 дюймов. При литье столь грандиозного технического сооружения литейщики проявили большую смелость и необычайное мастерство. Дело в том, что чугунные пушки, отлитые по разъемным моделям, грешили существенным недостатком – чугунный канал ствола получался рыхлым и непрочным, так как его затвердевание шло от наружных слоёв к внутренним.

Поэтому литейщики совершенно изменили технологический процесс: они стали охлаждать водой внутреннюю часть отливки, а наружную – утеплять, зарывая опоки (формы для литья) в землю. Этот способ гарантировал получение мелкозернистого и прочного чугуна, однако был сопряжён с огромным риском: при прорыве воды через центральный стержень и соприкосновении её с такой огромной массой жидкого металла мог произойти колоссальный взрыв. Но все расчёты литейщиков оказались точными, и отливка получилась в полном соответствии с замыслом: прочность чугуна внутреннего слоя достигала 30 кг/мм2, в то время как прочность среднего слоя – всего лишь 10 кг/ мм2.

НАШИ ЖЁНЫ – ПУШКИ ЗАРЯЖЁНЫ

Первоначально пушки заряжали пороховой мякотью – смесью измельчённых в порошок селитры, серы и угля. Правда, уже в XV веке от мякоти пришлось отказаться, поскольку при перевозке и хранении нарушался её состав, утрачивая свою однородность. На смену этой смеси пришёл комковатый чёрный порох, сила которого «происходит от жара серы и холода селитры». Но кроме них чёрный порох содержал ещё и уголь, и в этом же документе приводятся такие сведения: «Уголь добывают обжиганием в пекарных печах сосны или липы без сучьев. Составленные части измельчают деревянными пестами, а затем пороховую массу сжимают в комья в небольших горшках и сушат. Потом комья размалывают на мелкие кусочки».

В XVII столетии комковатый порох уступил место зернённому, что сделало его более однородным и позволило уменьшить массу зарядов. Для лучшей сохранности и удобства порох фасовали в полотняные мешочки – картузы. С начала XIX века до введения нарезных орудий применяли порох с размерами зёрен около 2,5 мм в диаметре.

Одновременно использовались и пушечные ядра, причём самые первые делали из кирпичного железа и свинца, а для больших орудий – из каменных глыб. Начиная с XV века стали отливать ядра из чугуна, используя в этом процессе земляные или металлические формы (перед стрельбой их обычно нагревали на огне). С появлением в середине XIX века бронированных судов, против которых были почти бессильны разрывные снаряды, вновь вспомнили о литых пушечных ядрах. При обороне Севастополя в 1854-1855 гг. против броненосцев с успехом использовали ядра из закалённого чугуна.

В конце XVII века на смену ядрам пришли разрывные снаряды – бомбы и гранаты. Поначалу ими стреляли только из короткоствольных мортир и гаубиц, но в XVIII веке бомбы стали использовать и при стрельбе из пушек. Кстати, старинные снаряды различались только по весу: до пуда – гранаты, свыше пуда – уже бомбы; и те и другие – полые. Отливали их из чугуна, оставляя полость для пороха и отверстие для зарядной трубки, выточенной из дерева. По сути зарядная трубка – это небольшая чашечка, заполненная медленно горящим составом, который при выстреле воспламенялся под действием пороховых газов.

Если помните «Войну и мир» Л. Толстого, то именно разрывная граната нанесла смертельную рану Андрею Болконскому во время сражения на Бородинском поле: «Граната, как волчок, дымясь вертелась между ним и лежащим лейтенантом…».

Заряжали также пушки картечью и шрапнелью. Прототипом первой послужил способ двойного заряда орудия, когда вслед за ядром пушку «фаршировали» ещё и камнями (каменная картечь), либо кусочками металла и гвоздями (т.н. «ежовый заряд»). Позже появилась «вязаная» картечь, для которой использовались пули, помещённые в полотняные мешки, оплетённые сверху верёвками. В XIX веке предпочтение уже отдавали чугунной картечи, причём в одном заряде могло быть от 80 до 300 картечин, пересыпанных сухими опилками. Шрапнель же – разновидность картечи с пороховым зарядом внутри металлической оболочки, и стрелять стали ею уже из орудий с нарезными стволами.